Диакон Иоанн (Зверев Иван Иванович)
О "Деле..." диакона Иоанна
Письма диакона Иоанна из лагеря
После революции семья Зверевых переехала в село Покровское Волоколамского района, где Иван Иванович служил регентом и псаломщиком в храме Покрова Пресвятой Богородицы. В 1922 году Иван Иванович был рукоположен во диакона Покровской церкви.
Иван Иванович до 1929 года занимался сельским хозяйством, у него был дом с надворными постройками, сарай, амбар, лошадь, корова и 4 улья пчел.
Когда стали образовываться колхозы — в 1929 г., их “раскулачили”, выгнали из дома, дом сожгли вместе с библиотекой. Семья поселилась в сторожке при храме.
В 1931 году он был судим за неуплату подоходного налога и отбыл год тюремного заключения (вероятно, в тюрьме г. Волоколамска).
Весной 1937 года в связи с усилением гонений на Русскую Православную Церковь представители местных властей стали собирать сведения о контрреволюционной и антисоветской деятельности диакона Иоанна. По словам супруги, Клавдии Васильевны, к ним дважды приходил некто из высокопоставленного местного партийного начальства, видимо, сочувствующий, и говорил: “Иван Иванович, уезжай, на тебя собираются показания для ареста!”. Иван Иванович отвечал: “Куда мне ехать, я ничего плохого не сделал”, а тот уговаривал: “Уезжай, устроишься где-нибудь дворником, потом к тебе и семья переберется…”.25 сентября 1937 года он был привлечен в качестве обвиняемого по ст.58.10 УК РСФСР, арестован и отправлен в тюрьму г. Волоколамска. При обыске в подробной описи всего конфискованного было записано: “взято для доставления в УГБ Управления НКВД СССР по МО следующее: книг разных церковного произведения, документы в переписках разного характера”. В анкете арестованного в графе “Имущественное положение на момент ареста” стоит запись: “Имущества нет никакого”, в графе “Состояние здоровья” стоит запись: “Болен, одышка, склероз сердца” (листы Дела 3-4).
22 октября следователь допросил Ивана Ивановича:
“Вопрос: Следствие располагает данными, что вашу квартиру посещал бывший жандарм со Смоленского хутора, следствию известно, что вы с бывшим жандармом вели контрреволюционную и антисоветскую деятельность. Следствие предлагает дать показания по этому вопросу.
Ответ: Да, действительно, мою квартиру бывший жандарм со Смоленского хутора, Игнатий Егорович, фамилию не помню, посещал, но очень редко. Контрреволюционной и антисоветской деятельностью мы не занимались.
Вопрос: Следствие располагает данными, что вы среди населения занимались контрреволюционной и антисоветской агитацией, направленной на срыв мероприятий, проводимых ВКП (б) и советским правительством на селе. Следствие предлагает дать правдивые показания по этому вопросу.
Ответ: Контрреволюционной и антисоветской агитацией никогда не занимался.
Вопрос: Вы показываете ложно, по вашему делу допрошен ряд свидетелей, которые в категорической форме утверждают вашу контрреволюционную и антисоветскую агитацию. Следствие требует от вас правдивых показаний.
Ответ: Еще раз заявляю, что контрреволюционной и антисоветской агитацией не занимался. В протокол записано с моих слов верно и вслух прочитано” (листы Дела 14-15).Начальник Волоколамского РО УНКВД МО представил обвинительное заключение:
“Зверев И.И. среди населения ведет открытую контрреволюционную деятельность, распространяет гнусную, контрреволюционную клевету против Советской власти, высказывает пораженческие настроения и ведет антисоветскую агитацию против проводимых кампаний на селе…
Весной 1937 года, среди колхозников, Зверев И.И. говорил:“…Советская власть создала колхозы — для крестьян пагубу; крестьяне сейчас в колхозах только мучаются, колхозы — это советская барщина…” (лист Дела 8).
В мае 1937 года Зверев И.И. среди отсталой части деревни и церковников говорил:
“…Советская власть и коммунисты сейчас уничтожают культуру, запрещают верующим посещать православную церковь, а для того, чтобы закрыть церковь, облагает непосильными налогами…” (лист Дела 8, оборотная сторона).
Летом 1937 года, после опубликования в газетах о потоплении пароходов, Зверев И.И. среди населения заявлял:
“…Вот видите, Советская власть и боится принять какие-либо меры к тем государствам, которые топят Советские пароходы. Раньше, при Царе-батюшке, этого разве допустили бы. Война будет неизбежно, народ сейчас настолько озлоблен, что в предстоящей войне коммунистов не поддержит…” (листы Дела 8,9).”
И другие подобные обвинения со слов лжесвидетелей.
“Будучи допрошенным, Иван Иванович виновным себя в контрреволюционной деятельности не признал…”.Следственное дело было направлено на рассмотрение Тройки при УНКВД МО с отметкой о том, что вещественных доказательств по делу нет… (листы Дела 16-18, 20).
3 ноября 1937 года Зверев И.И. был осужден Тройкой НКВД Московской области сроком на 10 лет лишения свободы (лист Дела 19).
17 ноября 1937 года Зверев И.И. прибыл в Каргопольский лагерь Архангельской области (из архивной справки).
Начались тяжелые лагерные будни. Жена Клавдия Васильевна получила из лагеря два письма (приводятся в сокращении).
Посылка с теплыми вещами, собранными и отправленными в лагерь, через некоторое время без каких-либо объяснений вернулась назад Клавдии Васильевне...
Иван Иванович Зверев умер 18 января 1938 года от паралича сердца на почве общего отравления и истощения и похоронен на лагерном кладбище л/пункта Липовского участка (из архивной справки).
Иван Иванович Зверев 2 декабря 1996 года реабилитирован прокуратурой Московской области на основании ст. 5 Закона РФ от 18.10.1991 г. “О реабилитации жертв политических репрессий” (лист Дела 21).
По материалам ПРИХОДСКОГО ЛИСТКА ХРАМА НОВОМУЧЕНИКОВ И ИСПОВЕДНИКОВ РОССИЙСКИХ В СТРОГИНЕ, 2009, №2 (4), с.2-3.
Письма диакона Иоанна из лагеря
Первое письмо.
“Дорогие Клаша и милые мои Котик и Зоичка (внуки, Константин и Зоя), здравствуйте! Так скоро и неожиданно получилась жизненная развязка. Приходится сказать Вам последнее “прости”, т.к. “десять лет” срок для меня очень большой, чтобы прожить еще столько лет. Обвинения такого характера. 1) Связь с Игнатием Егоровичем, с которым будто бы вели контрреволюционную работу. 2) На собрании среди колхозников будто бы проповедывал пришествие Антихриста 3) Среди колхозных масс будто бы радовался потоплению наших пароходов в Испанской войне и 4) Спаивал будто бы рабочих Стеблевского совхоза среди рабочего дня. Нужно бы взять справку, если дадут, что подобного рода выходок я не делал и был полезен колхозу. Это будет нужно для подачи заявления о помиловании. Пошли Вам Бог здоровья и милости. Что делать! Видно судьба наша такая горькая… Все время испытываю ряд горьких минут и приключений. Порадовался 1-й Вашей искренней и обильной передаче к Покрову. Ночью, к моему великому огорчению, попользоваться ничем буквально не пришлось: всю начисто ночью из мешка вырезали. В праздник одна пайка, ни кусочка сахару…. Со второй передачей получилось то же самое. В Таганке в Москве покупка хлеба, сахару и передача Анисьи Алексеевны поддержали меня. На этапе в вагоне окончательно меня обворовали всего, так что я до сих пор [без…] и без сахару почти месяц. Кружку отобрали, ложку тоже, терплю и лишен самой первой необходимости. Варежки тоже украли, валенок нет, хожу на работу в холодных сапогах с голыми руками. Нахожусь в Архангельской области, в лагере Каргопольского р-на. Всего описать невозможно, одно скажу, больно старому человеку терпеть лишения ни за что, жаль Вас до глубины души, трудно умирать одному, среди чужих… Как вы живете, мои дорогие кровные? Что нового на службе, как все устроилось без меня? Мне кажется, обижена ты, моя дорогая старушка. Устраивайтесь как-нибудь и надейтесь на Бога. Трудно сказать, что когда-нибудь состоится наше свидание. Хотелось бы в настоящую минуту — поесть, попить чайку в тепле, в кругу своих близких, примириться со всеми, принести плоды покаяния, лечь в теплую постель и спокойно умереть.
По моей специальности работы не дают, хожу пока в лес на корчевку. О посылке, Клаша, просить тебя не смею, знаю, что тебе самой взять негде — попроси, пожалуйста, от моего имени Анну Осиповну насушить сухариков, вложить сахарку и переслать старому Ивану Ивановичу, в свою очередь я шлю им со Степаном Ивановичем глубокий искренний привет. Ваню прошу прислать деньжонок. Целую его и прошу не забывать периодически своего воспитателя на чужбине. Тебя, Клаша, прошу прислать книжек, …сахарку, почтовой писчей бумаги, вареньица полакомиться, конвертов, карандаш, кружку, маленькую мисочку, ножичек, — одним словом, скомбинируйте сообща посылочку, главное, сухари и сахар.
Шуру (дочь) крепко-крепко целую, скажи, чтобы она на лакомства мне лично не тратилась, это соблазн для многих и много иметь нельзя.
У Василия Николаевича портного рукавички с прошлого года, пусть сошьет и обошьет их чем-нибудь, и перешли. Нужно было бы одеяльце, нет подушечки, и ватничек под спину. Сплю на нарах, мешок пустой под головой, плащом одеваюсь.
Чувствую себя очень плохо. Болею и недомогаю. Свяжи носочки — старые протерлись…
Милые мои Котик и Зоичка! Крепко целую Вас и желаю успехов. Вспоминаете ли вы своего ворчуна деда? А ведь он любил Вас. Я сейчас только и вспоминаю о Вас, бабушке и Вас. Прощайте. Жду с нетерпением письма и посылки. Всего наилучшего. Искренне любящий Вас, Иван Зверев.”Последнее письмо.
“Читать вместе.
Дорогие мои, ненаглядные Клаша, Груня, Сергей Григорьевич, внучата мои Котик и Зоичка, крепко-крепко я целую Вас и шлю Вам всем кровный и сердечный привет и самые искренние пожелания в жизни всего хорошего.
Не хотелось бы, Клаша, тебя огорчать, но, раз я сам так огорчен, обижен и убит, не могу не поделиться своею скорбию с Вами. Посылку я получил, очень и очень благодарю, но с ней получилось то, что и с предыдущими. Я обкраден весь начисто. Денег ни гроша т. к. есть деньги на квитанции, но они не возвращаются из Таганской тюрьмы. Без сахара, [без…], на пайке в 300 гр. провожу одиноко скорбные дни.
Это одно плохо, хуже то, что я в холодной обуви и без варежек в лесу сначала обморозил пальцы на руках и на ногах. Затем меня ударило деревом, прошибло голову, так что я еще больше ослаб и сильно заболел. Лежу на нарах холодный, безпомощный и слабый. С работы я окончательно снят и причислен к разряду инвалидов нетрудоспособных. Удивляюсь, почему нет письма от Вас? Попросите ради Бога Ваню, чтобы он выслал мне деньжонок. Я прошу его не забывать меня т.к. дни мои сочтены. Пухнут ноги… .
Ну, как Вы-то живете? Как здоровье Ваше? Что нового? Вспоминает ли кто Ивана Ивановича? Как ты, Клаша, чувствуешь себя? Всем-всем привет…”.По материалам ПРИХОДСКОГО ЛИСТКА ХРАМА НОВОМУЧЕНИКОВ И ИСПОВЕДНИКОВ РОССИЙСКИХ В СТРОГИНЕ, 2009, №2 (4), с.2-3